Европа: восход империи.
Mar. 7th, 2014 02:34 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nedosionistЕсли распад Советского Союза был крупнейшей геополитической катастрофой 20в, то крупнейшим геополитическим триумфом 20в было основание Империи Европа. Создание империй редко происходит безобидно, и украинский кризис – одна из таких болезней роста.
Среди фундаментальных причин Первой Мировой Войны выделяют неопределенность раздела одряхлевших империй прошлого: Австро-Венгрии и Оттоманской; аналогично цепочку европейских кризисов последних двадцати лет можно описывать как продолжающийся раздел одряхлевшей русско-советской империи, что лишь отчасти верно. Однако причины этих современных кризисов надо искать не на востоке, а на западе. Историю больше интересуют выживающие империи будущего, а не отживающие свой век; создание империй - это более трудное и исторически более важное событие.
Что такое империя и как это применимо к Европе? Привычный российский образ империи отождествляет ее с монархией, через образ царя-батюшки. Однако империя – это прежде всего система интеграции и (де)централизации отношений между центром (метрополией) и периферией. В колониальных европейских империях на периферии были заокеанские колонии; однако в большистве евроазиатских империй в роли периферии выступали отдельные страны. Империя – это государственная организация-химера: с одной стороны, объединяя страны, она является межгосударствнным образованием, формой координации отношений между странами (например, такие страны могут воевать внутри империи, см. армяно-азербайджанский карабахский конфликт); а с другой – в то же время она является сама формой организации государства. Ослабление интеграции империи ведет к ее трансформации в ассоциацию или содружество независимых стран (в пределе – распад), а консолидация - к ее трансформации в федерацию (в пределе унитарное государство). От федерации империя отличается большей децентрализацией, т.е. сохранением различий между составляющими странами; в этих случаях суверенитет разделяется между верхним и нижним уровнями государственности.
Такой имперской химерой и является современная Европа. Идея Соединенных Штатов Европы давно была мечтой утопистов; начав с отдельных отраслевых двусторонних договоров, пройдя через стадию ассоциации независимых стран, Европа стремительно консолидируется в федеративное супер-государство по американскому образцу. Нынешняя ее стадия – империя; вскоре ли мы увидим полноценную федерализацию Европы – неясно, и возможно, что эта интеграция Европы выйдет на некоторое время на плато.
Финансовый кризис оказал на этот процесс двоякий эффект: с одной стороны, несмотря на проблемы, из Европы никто не сбежал, и запущены новые механизмы интеграции (банковский союз), а с другой – наглядно выявились некоторые ранее скрытые издержки интеграции, как для Севера, так и для Юга, и растет политическое влияние евроскептиков. Формирование единой Европы под зонтиком безопасности НАТО является одним из главных внешнеполитических приоритетов США, и американцы являются чуть ли не большими энтузиастами этого проекта, чем сами европейцы. Основными инновациями Империи Европа являются ее республиканский (а не монархический, как раньше) характер, и гибкий федерализм (variable geometry f., f. a-la-carte, multi-speed f. etc.) т.е. идея, что страны-участники могут состоять лишь в некоторых из интеграционных структур. Интеграция достигается путем передачи части национального суверенитета в наднациональные евроструктуры, и гармонизацией законодательства.
Молодые империи обычно заняты собственной безопасностью, в особенности достигаемой путем расширения. Юная империя Европа не является исключением. Стратегическим национальным интересом империи Европа является поглощение мелких стран европериферии, чаще, но не всегда, мирное. В тех случаях, когда потенциальные страны-члены уже участвуют в конкурирующих интеграционных структурах, в национальные интересы империи Европы входит их ослабление с последующей абсорбцией частей. Так произошло с СЭВ, СССР, Югославией, ЕАСТ. В силу общего членства и стратегической координации, и несмотря на организационную независимость, НАТО функционально играет роль военного крыла этой империи в вопросах расширения.
Основным инструментом доминации Европы является soft power, т.е. привлекательность институтов, норм и евроидентичности, и экономические выгоды интеграции, втч. субсидии; цель Европы - признание безальтернативности "европейского выбора". В странах-кандидатах это интеграционное давление со стороны Европы индуцирует дополнительный внутренний раскол, т.е. отношение к интеграции становится фактором внутренней поляризации. Появляются фракции «за прежнюю интеграцию», за независимость, за евроинтеграцию. Это опаснее там, где границы этих фракций примерно совпадают (overlapping cleavages) с этно-лигво-конфессиональным делением или региональной экономической специализацией. Обычно переход происходит двухшагово: во-первых, это конфликт между традиционалистами и сторонниками независимости, где Европа поддерживает независимость, исходя из принципов самоопределения; а во-вторых, конфликт сторонников независимости и евроинтеграции, что с т.з. Европы – лучшее, что с этой независимостью можно сделать.
Почти все европейские конфликты последних десятилетий вызваны этим процессом, втч. югославские начала 90х, грузинский-2008, и нынешний украинский; роль России здесь – лишь запоздало-реактивная. Если в случае югославских стран между распадом и ре-интеграцией прошли годы и десятилетие, то в грузинском и украинском триггером горячих конфликтов явно был календарь евроинтеграции. Странно было видеть евромайдан, вышедший на площадь во имя отказа от выстраданной независимости; жаль «небесную сотню», ставшей collateral damage в процессе европоглощения.
В нынешнем контексте стоит особо подчеркнуть, что во-первых, это не теория заговора, не стоит предполагать, что злые бюрократы исказили хорошую идею, описанное – это естественный ход процесса, который вполне публично описан и реализуется, хотя обычно и иначе артикулируется/описывается. Во-вторых, может показаться, что это про-российский подход, но и это не так; власти РФ, насколько можно судить, в основном in denial по поводу происходящего, кроме кризисных ситуаций. Так, Путин по-прежнему принимает европейское «посредничество», от основной стороны конфликта. Не вполне ясно, почему: возможно, действует инерция советского отношения к опасным НАТО и США и безвредному ЕС; возможно, недооценка security risks of soft power; а может быть, тут играет роль своего рода комплекс национальной неполноценности. Россия еще кое-как может претендовать на паритетный разговор с отдельными странами-лидерами Европы, но она слишком слаба рядом с интегрированным европейским супергосударством; поэтому они (власти) намеренно выбирают рассматривать химеру ЕС как международную ассоциацию, а не как молодую империю-федерацию. Такое намеренное пренебрежение (willful ignorance) имеет болезненные стратегические последствия, и нынешний кризис - отнюдь не конец.
Среди фундаментальных причин Первой Мировой Войны выделяют неопределенность раздела одряхлевших империй прошлого: Австро-Венгрии и Оттоманской; аналогично цепочку европейских кризисов последних двадцати лет можно описывать как продолжающийся раздел одряхлевшей русско-советской империи, что лишь отчасти верно. Однако причины этих современных кризисов надо искать не на востоке, а на западе. Историю больше интересуют выживающие империи будущего, а не отживающие свой век; создание империй - это более трудное и исторически более важное событие.
Что такое империя и как это применимо к Европе? Привычный российский образ империи отождествляет ее с монархией, через образ царя-батюшки. Однако империя – это прежде всего система интеграции и (де)централизации отношений между центром (метрополией) и периферией. В колониальных европейских империях на периферии были заокеанские колонии; однако в большистве евроазиатских империй в роли периферии выступали отдельные страны. Империя – это государственная организация-химера: с одной стороны, объединяя страны, она является межгосударствнным образованием, формой координации отношений между странами (например, такие страны могут воевать внутри империи, см. армяно-азербайджанский карабахский конфликт); а с другой – в то же время она является сама формой организации государства. Ослабление интеграции империи ведет к ее трансформации в ассоциацию или содружество независимых стран (в пределе – распад), а консолидация - к ее трансформации в федерацию (в пределе унитарное государство). От федерации империя отличается большей децентрализацией, т.е. сохранением различий между составляющими странами; в этих случаях суверенитет разделяется между верхним и нижним уровнями государственности.
Такой имперской химерой и является современная Европа. Идея Соединенных Штатов Европы давно была мечтой утопистов; начав с отдельных отраслевых двусторонних договоров, пройдя через стадию ассоциации независимых стран, Европа стремительно консолидируется в федеративное супер-государство по американскому образцу. Нынешняя ее стадия – империя; вскоре ли мы увидим полноценную федерализацию Европы – неясно, и возможно, что эта интеграция Европы выйдет на некоторое время на плато.
Финансовый кризис оказал на этот процесс двоякий эффект: с одной стороны, несмотря на проблемы, из Европы никто не сбежал, и запущены новые механизмы интеграции (банковский союз), а с другой – наглядно выявились некоторые ранее скрытые издержки интеграции, как для Севера, так и для Юга, и растет политическое влияние евроскептиков. Формирование единой Европы под зонтиком безопасности НАТО является одним из главных внешнеполитических приоритетов США, и американцы являются чуть ли не большими энтузиастами этого проекта, чем сами европейцы. Основными инновациями Империи Европа являются ее республиканский (а не монархический, как раньше) характер, и гибкий федерализм (variable geometry f., f. a-la-carte, multi-speed f. etc.) т.е. идея, что страны-участники могут состоять лишь в некоторых из интеграционных структур. Интеграция достигается путем передачи части национального суверенитета в наднациональные евроструктуры, и гармонизацией законодательства.
Молодые империи обычно заняты собственной безопасностью, в особенности достигаемой путем расширения. Юная империя Европа не является исключением. Стратегическим национальным интересом империи Европа является поглощение мелких стран европериферии, чаще, но не всегда, мирное. В тех случаях, когда потенциальные страны-члены уже участвуют в конкурирующих интеграционных структурах, в национальные интересы империи Европы входит их ослабление с последующей абсорбцией частей. Так произошло с СЭВ, СССР, Югославией, ЕАСТ. В силу общего членства и стратегической координации, и несмотря на организационную независимость, НАТО функционально играет роль военного крыла этой империи в вопросах расширения.
Основным инструментом доминации Европы является soft power, т.е. привлекательность институтов, норм и евроидентичности, и экономические выгоды интеграции, втч. субсидии; цель Европы - признание безальтернативности "европейского выбора". В странах-кандидатах это интеграционное давление со стороны Европы индуцирует дополнительный внутренний раскол, т.е. отношение к интеграции становится фактором внутренней поляризации. Появляются фракции «за прежнюю интеграцию», за независимость, за евроинтеграцию. Это опаснее там, где границы этих фракций примерно совпадают (overlapping cleavages) с этно-лигво-конфессиональным делением или региональной экономической специализацией. Обычно переход происходит двухшагово: во-первых, это конфликт между традиционалистами и сторонниками независимости, где Европа поддерживает независимость, исходя из принципов самоопределения; а во-вторых, конфликт сторонников независимости и евроинтеграции, что с т.з. Европы – лучшее, что с этой независимостью можно сделать.
Почти все европейские конфликты последних десятилетий вызваны этим процессом, втч. югославские начала 90х, грузинский-2008, и нынешний украинский; роль России здесь – лишь запоздало-реактивная. Если в случае югославских стран между распадом и ре-интеграцией прошли годы и десятилетие, то в грузинском и украинском триггером горячих конфликтов явно был календарь евроинтеграции. Странно было видеть евромайдан, вышедший на площадь во имя отказа от выстраданной независимости; жаль «небесную сотню», ставшей collateral damage в процессе европоглощения.
В нынешнем контексте стоит особо подчеркнуть, что во-первых, это не теория заговора, не стоит предполагать, что злые бюрократы исказили хорошую идею, описанное – это естественный ход процесса, который вполне публично описан и реализуется, хотя обычно и иначе артикулируется/описывается. Во-вторых, может показаться, что это про-российский подход, но и это не так; власти РФ, насколько можно судить, в основном in denial по поводу происходящего, кроме кризисных ситуаций. Так, Путин по-прежнему принимает европейское «посредничество», от основной стороны конфликта. Не вполне ясно, почему: возможно, действует инерция советского отношения к опасным НАТО и США и безвредному ЕС; возможно, недооценка security risks of soft power; а может быть, тут играет роль своего рода комплекс национальной неполноценности. Россия еще кое-как может претендовать на паритетный разговор с отдельными странами-лидерами Европы, но она слишком слаба рядом с интегрированным европейским супергосударством; поэтому они (власти) намеренно выбирают рассматривать химеру ЕС как международную ассоциацию, а не как молодую империю-федерацию. Такое намеренное пренебрежение (willful ignorance) имеет болезненные стратегические последствия, и нынешний кризис - отнюдь не конец.
Tags:
no subject
Date: 2014-08-07 05:33 am (UTC)Украина не "обречена болтаться". Это можно было бы сказать про любую страну, у которой есть более крупные страны с двух сторон. Весь вопрос именно в угрозе агрессии со стороны соседей, если этой угрозы нет, то нет причин "метаться". Действительно, раньше внимание Польши и Швеции было агрессивным, как и внимание России. Но теперь никакой угрозы с Запада больше нет, на Украину не придёт западная армия с целью победить, захватить, ограбить, подавить, присоединить, ассимилировать. Желание ЕС привлечь Украину - совсем другого сорта, оно основано на идее взаимной выгоды, а не подавления и грабежа. Со стороны России это совсем иначе, как будто в мире ничего не изменилось с девятнадцатого века.
no subject
Date: 2014-08-08 03:46 am (UTC)про любую страну, у которой есть более крупные страны с двух сторон.
Отчасти. Любые крупные страны стараются влиять на мелких соседей, и перетягивать их на свою сторону. Не все они будут пытаться поглотить-интегрировать соседей в собственные структуры.
Со стороны России .. как будто в мире ... девятнадцатого века.
С одной стороны - да, 19в. С другой - на самом деле не так много изменилось, и это обсуждение империй имеет к этому прямое отношение. Концепция нового мироустройства 21в во многом базировалась на мирном распаде СССР и готовности России в этом участвовать. Основной инструмент новизны - это та самая созависимость и инстуциональная интеграция, кот. рассматривается как имперская, когда используется РФ. Под тонким слоем "нового" по-прежнему старая межгосударственная основа. Путин об этом очень громко напомнил, захватив Крым.
Но теперь никакой угрозы с Запада больше нет, на Украину
Запад 1)спровоцировал в стране госпереворот, этим спровоцирована 2)гражданская война, пытается ее интегрировать-аннексировать, причем насильственно, поскольку 1 и 2. Ничего этого не было и в помине до переговоров по ассоциации; и это не была (на тот момент, скажем лето-2013) внешняя угроза государственности?!?
Желание ЕС привлечь Украину ... на идее взаимной выгоды, а не подавления и грабежа
На уровне намерений и массового отношения - конечно. Если смотреть на ожидаемый эффект, то совершенно неочевидно. Подавление: по пути в ЕС Украина должна будет отказаться от части суверенитета, и изменить значительное число законов под диктовку (собственно, это классическая евроскептическая линия критики). Грабеж (на эту тему много писали до-вокруг не-подписания и весной): ожидаемыми эффектами экономической интеграции Украины и ЕС будет отток населения на Запад, отток собственного капитала, масштабная деиндустриализация, особенно на Востоке/Донбассе, доминация экономики внешними корпорациями; в былые времена для такого уровня влияния требовался грабеж.
Смысл вышесказанного - не дискуссия по этим аспектам, а иллюстрация структурной (опять-же, не ценностной) симметрии происходящего, с точностью до интерпретации и спора о словах.